Он умер утром, в те минуты, когда гудок звал на работу.
В гробу лежал с открытым ртом, но брови у него были сердито нахмурены. Хоронила его жена, сын, собака, старый пьяница и вор Данила Весовщиков, прогнанный с фабрики, и несколько слободских нищих. Жена плакала тихо и немного, Павел — не плакал. Слобожане, встречая на улице гроб, останавливались и, крестясь, говорили друг другу:
— Чай, Палагея-то рада-радешенька, что помер он...
Некоторые поправляли:
— Не помер, а — издох...
Когда гроб зарыли, — люди ушли, а собака осталась и, сидя на свежей земле, долго молча нюхала могилу. Через несколько дней кто-то убил ее...
